А. К. Бурову провести параллель между ним и его духовным отцом — зодчим позднего Ренессанса А. Палладио: Оба они находились в сходных условиях по отношению к своему времени. Оба любили архитектуру и у обои не было средств, чтобы ее создавать, а только изображать. Говорили же они о настоящей архитектуре, веря в то, что они ее на самом деле делают... Но, пожалуй, наиболее трагический разлад наметился между словами зодчего и делами его последователей — невозвращенцев из увражной загранкомандировки в XV век, куда они с легкой руки маэстро отправились изучать архитектурное наследие, Я глубоко убежден, что удешевление и индустриализация массового строительства, стандартизация и типизация не противоречат, а способствуют задаче создания красивой, величественной и радостной архитектуры коммунизма,— утверждал Жолтовский-теоретик в 1951 году в то время, когда на заводской конвейер шли капители, ионики, сухарики и другие атрибуты ордерной архитектуры, дискредитируя идею заводского домостроения.

Изучая и используя классику, не следует слепо копировать ее внешние формы,— поучал Жолтовский-педагог, в то время как почти повсеместно в архитектурных вузах и проектных мастерских настольной книгой являлся трактат о пяти ордерах архитектуры теоретика позднего Ренессанса Виньолы, а студенты и проектировщики старательно перечерчивали из него канонизированные формы и детали...

Но при этом Иван Владиславович Жолтовский был удивительно целостной личностью и однолюбом, для которого легкий флирт с архитектурными новациями, пренебрежение долгом беспристрастного судьи или некоторое несоответствие слов и дел являлись не более чем уловками влюбленного с целью сохранения своей возлюбленной.