О маститом зодчем я был наслышан еще в Москве и представлял его себе обаятельнейшим человеком. Но, пожалуй, сильнее, чем чисто человеческие качества, меня заинтриговала одна деталь его биографии — Кунио Маэкава был учеником Ле Корбюзье, в парижской мастерской которого он проходил стажировку еще до второй мировой войны. Тогда японский архитектор придерживался интернационалистских взглядов своего учителя. А каково его творческое кредо теперь, в начале 1970-х годов? С. Б. Сперанский начал с лобовой атаки:

— Господин Маэкава, как вы смотрите на проблему национального в архитектуре?

Кунио Маэкава улыбнулся и, словно для того, чтобы сбить предложенный ему бурный темп беседы, начал издалека:

— Япония открыла Европу 100 лет назад. Тогда она была феодальной отсталой страной. Чтобы выжить и сохранить свою независимость, японцы должны были догнать передовые государства Запада, а это можно было сделать, только переняв их достижения. Так возникла тенденция к европеизации и американизации всей нашей жизни. Но скоро выяснилось, что сама европейская культура идет по пути катастрофы, так как пренебрежение традициями народа — важнейшим источником энергии — не может остаться безнаказанным.

— Это относится ко всем странам, — подтвердил Сперанский, а я мысленно пожалел, что слова японского мастера не слышат карельские архитекторы.

— Вопрос о традициях не так однозначен, — продолжал К. Маэкава и, рассказав о противоречивом развитии японской архитектуры за последнее тридцатилетие, добавил: