Другое дело, что сделал это он не вполне убедительно: стилизовал по принципу книжной графики карельские орнаменты (вдохновляясь не подлинными произведениями народного искусства, а их интерпретацией в одном из изданий Калевалы) и поместил эти орнаменты в специальные витрины, продолжающие тему витражей и по своей сути также являющиеся стилизацией.

И все же Финскому драматическому театру нельзя дать однозначную оценку: некоторые фрагменты здания хорошо нарисованы, а интерьеры — несомненная удача автора— для условий Петрозаводска 1960-х годов стали архитектурным эталоном. Безусловно, отмеченные просчеты значительно снизили силу воздействия художественного образа театра. Но уже сами по себе попытки решать художественно образные задачи, вне зависимости от их результата, для развития архитектуры неизмеримо ценнее отказа от решения таких задач.

Любопытно, как менялись во времени сравнительные оценки двух театров. Если в 1960—начале 1970-х годов Финскому театру отдавалось явное предпочтение, то к концу 1970-х уже нередко можно было услышать: Музыкально-драматический театр — это театр, а Финский — не поймешь что! Но дело тут, по-видимому, совсем не в степени узнаваемости. В самом деле, если оценивать художественный образ в архитектуре только с позиций его соответствия назначению зданий, то преимущество Музыкально-драматического театра как любого привычного стереотипа становится бесспорным.