Возьмем для примера такую черту, как слитность с природой. Для армянской архитектуры характерна постановка сооружений в низинах; если же здание размещают на горе, то не выделяя, а маскируя его, ставя в купе зелени (Хцконк, Макараванк, Хоранашат, Узунлар, Агарцин, Ахпат, Бджни и др.). Таким образом, армянские мастера подчиняют архитектуру ландшафту, стараются сделать здание незаметным.

Грузинские же мастера делают архитектуру активным компонентом ландшафта. Пример - Джвари, увенчивающий гору. Здесь создано ощущение, что здание растет прямо из горы, составляет ее продолжение, высечено из куска скалы, на которой оно стоит. Если же оно умышленно не выделено (вроде Гелати или Магала ант-Эклесия), то все же объемы сооружений не спрятаны в зелени, а остаются видимыми издали, с различных точек.

Русские храмы, расположенные по большей части на больших обозримых пространствах, всегда выделялись на них и становились ориентирами (Коломенское, Дьяково и др.). Если же они размещались в городах, то и в них это были самые заметные акценты.

В тесной же сутолоке средневековых узких улиц городов Прибалтики высотные ориентиры (башни, ратуши, колокольня) обычно замыкали самые неожиданные и интересные (в градостроительном отношении) перспективы (памятники Риги, Вильнюса) или же венчали собою Вышгород (Таллин), придавая своеобразный силуэт городу.

И такие качества выявлялись не только в памятниках и городских ансамблях, но и в массовой застройке села. Украинские села свободно и привольно разбрасывались по берегам речек, по пригоркам и холмам, отлично привязываясь своими белеными стенами и соломенными крышами к природному окружению. Сибирские же села размещались компактно, в собранной группе, что облегчало успешную борьбу с суровой природой. То же можно наблюдать в северных областях Европейской России (Архангельской, Вологодской и др.) и в Карельской АССР.