Мы подходим здесь к весьма важному и принципиальному положению, во многом влияющему на анализ любой конкретной ситуации. Реальный город — не механизм, с автоматической логикой материализующий заданный алгоритм, а живой элемент ноосферы, созданный живыми людьми в живой природе. Разницу углов зрения легко проиллюстрировать сопоставлением известной формулы Ле Корбюзье: Дом — машина для жилья и примерно тогда же сказанных слов В. Мейерхольда (правда, в применении к актерскому мастерству): Предмет в руке — продолжение руки. При этом не следует искать никаких вульгарных бионических аналогий градостроительной деятельности с теми или иными природными явлениями. Градостроительное искусство не вторично по отношению к природе. Речь ведь идет о творчестве, имманентном человечеству как биологическому виду, поэтому город, как его проявление и результат, становится не в подобие, а в естественный ряд с природными категориями.

Город — живой организм со всеми наследственными и возрастными особенностями. Его аутентичность запечатлевает все внешние исторические и географические условия формирования. Она пронизывает весь образ его жизни с индивидуальными пространственно-временными связями. Генетический код города — принадлежность данной общности людей, поселившихся в данной точке планеты. Однако при всей его объективности он изучен сегодня куда менее своего биологического аналога. Сегодня невозможно, — замечает А. Гутнов, — полностью расшифровать всю сложную цепь взаимодействий и процессов, которая обеспечивает этот удивительный механизм наследования начальных, врожденных свойств планировочной структуры.