Это архитектура, которой чужды любые компромиссы, любая школа, способная свести искусство к простому повторению старого. Это архитектура, которая, оставаясь функциональной, прежде всего полна творческого духа и красоты.

Казалось бы, трудно не согласиться с такой оценкой градостроительного эксперимента века, но... минуло очарование новизны, и к творению зодчего заметно охладели как на его родине, так и в Европе. Первое явление легко объяснимо — после победы реакции в Бразилии идеи О. Нимейера, вынужденного в середине 1960-х годов эмигрировать, вступили в противоречие с внутриполитической ситуацией в стране. Жертвой пришедшей к власти военщины стал даже проект аэропорта в Бразилиа, отклоненный по политическим мотивам. (Один из чиновников инженерного управления заявил, что место архитектора-марксиста в Москве).

Но, по-видимому, дело не только в этом. О. Нимейер, выступая против функционализма, за эмоциональную наполненность архитектурных форм, добился многого в поисках общих пластических решений, однако характерная для господствовавшего архитектурного стиля недооценка роли деталей снижала информативную емкость некоторых его сооружений, художественный образ которых, мгновенно постигаясь, мало корректировался во времени. И, наконец, самое главное. Облик любого города лишь тогда получает многоплановость, когда несет в себе не только архитектурно организованные пространства, но и зримые отражения времени — сооружения разных эпох, пробуждающие в людях ощущения причастности к истории и мысли о преемственности поколений.