Со временем, когда промышленность все более и более делается "безвредной", когда всякого рода очистные сооружения снимают большую часть выбросов в атмосферу, воду, землю, весь принцип только что чрезвычайно существенного зонирования, т. е. разделения города на территории (зоны) производственные, складские, транспортные, жилые (селитебные), рекреационные, должен был бы измениться в корне. Этот принцип (и то временно) останется для действительно вредных производств, выделения которого еще не удается перехватить. Но все остальные войдут наконец органически в общую структуру, в цельную ткань города. Это будет средство улучшения облика архитектуры, которая без этого не может рассчитывать на такое желанное "разнообразие", будучи сделанной из одного типа сооружений - жилища. Наконец-то сюда войдут новые и необычные виды объемных построений. Вот когда необходимая цельность организма города и одновременно разнообразие его архитектуры сольются в нечто общее. Зодчество города бесспорно изменится под влиянием самой выразительной архитектуры - промышленной. Взаимовлияние архитектур различного содержания и назначения сделает в конце концов архитектурный язык общим и, наверное, общепонятным.

Но вместе с тем мы все-таки сейчас безошибочно отличаем Ленинград от Москвы, Париж от Берлина, Прагу от Рима, Тбилиси от Ташкента. И определяется это вовсе не одним каким-то фактором.

Раньше всего следовало бы сказать о конкретных геоморфологических особенностях территорий, занятых поселением, ведь каждый город стоит на реальной местности. К этой реальности можно отнести, скажем, рельеф, наличие гор, речных долин, очертание берегов больших водных поверхностей и т. д. Мы знаем, как характерен любой город и городок горной Грузии или горных частей Италии.